Скелеты в шкафу и ошибки предков: как курс по истории семьи поможет лучше понимать себя и свою страну

Кем был ваш прадед? Как он жил и как умер? Иногда ответы на эти вопросы оказываются большой неожиданностью. Их поиски могут заменить медитацию, а в некоторых случаях даже объяснить личные травмы. Журналистка Hrodna.life поговорила с экспертом по генеалогии Игорем Станкевичем о его личном опыте и об универсальных советах для всех, кто ищет свои корни.

Игорь Станкевич почти 30 лет исследует собственную родословную. Он составил свое генеалогическое древо к XVI веку. А также выяснил, что 30 его предков пострадали от сталинских репрессий, а 12 из них были расстреляны.

Уже 10 ноября стартует созданный Игорем бесплатный онлайн-курс «Родословная: восстанавливаем историю своей семьи и страны» от «Нации лидеров» — образовательного хаба, который помогает белорускам и белорусам во всем мире развиваться, приобретать знания и навыки, необходимые для того, чтобы улучшить качество собственной жизни, жизни своей семьи и страны.

Снимки со свалки и комментарии в ЖЖ: как информация о семье и предках находит тебя сама

Последним находкам Игоря буквально две недели. Неизвестный написал в Facebook, что у него есть фотографии его предков. Когда Игорь увидел снимки, то был в шоке: на них действительно были его родственники — двоюродные братья прабабушки, служившие офицерами в польской армии.

— Среди находок оказалось несколько снимков 1918 года, остальные — 1920−1930-х. Были даже документы 1950-х годов, написанные одним из этих родственников. От такой неожиданности я просто прыгал. А через несколько дней полетел в другой польский город к этому парню и выкупил фотоколлекцию.

— Как этот человек узнал о вас? И как к нему попали снимки?

— Он нашел их на… свалке. Вероятно, снимки принадлежали моему родственнику, который писал те документы в 1950-х. Он умер в 1981 году.

Повезло, что на снимках была написана фамилия. Имея фото со свалки, парень нашел сначала мои тексты, которые я писал об этом человеке с фото, а потом информацию обо мне. Единственное, что статьи были написаны по-польски, а в Facebook я подписан немного по-другому. Тем не менее он меня нашел.

Но это не единственная неожиданность. С 2015 года я время от времени забрасывал некоторые тексты в ЖЖ. Именно в 2015 году у меня получился такой квантовый взрыв: нашлось много документов о репрессиях, предвоенных временах, шляхетских делах… Родословная шла к началу XVII века. Тогда я понял, что рассказывать это все родственникам нет смысла. Ведь, когда чуточку углубляться, люди теряют понимание: кто кому брат, кому дядя, кому дед или бабушка.

И я стал писать. Во-первых, тексты позволяли самому разобраться в материале и соорудить его хронологически. Во-вторых, понять, с чем сталкивались мои предки, и добавить туда какой-то контекст, свои знания.

— Видимо, получился какой-то очень хороший результат?

— Да. Незнакомые люди нашли один из таких материалов и начали мне писать прямо в комментариях: «Мы ваши родственники. Вот наши контакты». Я знал, что такие родственники у нас живут в России, в Пермском крае. Но лично знаком с ними не был. И они меня не знали, пока не прочитали пост.

У них была живая бабушка, а для некоторых даже прабабушка, троюродная сестра моей бабушки. Ей 97 лет. Имея добрую память, она начала рассказывать о людях, которых она помнила: о своей бабушке, о своих дядях. Я прыгал по квартире и был настолько счастлив, что чуть потолок не пробил.

Вот из таких вещей складывается история про родословную. Это не только о прошлом, но и о настоящем.

«Приветствую, я ваш родственник». Как одна визитка из архива помогла восстановить контакт через 30 лет

— В прошлом году я поехал знакомиться к своему троюродному дяде. Мы с ним давно переписывались, но познакомились недавно. Его и его родственников я нашел через 30 лет после того, как с ними прервалась связь, в 2004 году, благодаря архивам моей тети.

Я просто к ней приезжал и спрашивал всегда: «Ну, что у вас еще есть в архиве, что я еще не видел?»

Там я находил старые фотографии, которых не было у меня или были в худшем качестве. Были письма из Польши 1950−1970-х годов. Среди этих писем я нашел визитку с адресом двоюродных братьев моей бабушки. Про мою прабабушку, мать моей бабушки, эти дяди ничего не знали. Как и про то, что большевики отправили ее с мужем и другими родственниками на тот свет пулей в затылок. И вот, в 2004 году мне помогли найти контакт одного из дядей. Я приехал, открывает старичок, и происходит такой разговор.

— Приветствую, я ваш родственник.

— Какой родственник?

— Ну вот, у вашего отца было две сестры и брат.

— Нет-нет. У моего отца была только одна сестра. Это та, которая пережила репрессии, умерла в восьмидесятые годы.

Я говорю, что еще двух расстреляли, просто вы не знаете. И показываю фотографию 1915 года: «Вот ваш отец. Вот ваш дедушка, бабушка. Вот та сестра, о которой вы знаете. А вот те, о ком вам не говорили». Снимок, кстати, был сделан, когда отец этого деда шел на Первую мировую войну и вся семья собралась, чтобы запечатлеть эту встречу.

— Было какое-то продолжение истории?

Побывав в Варшаве у одного дяди, я через какое-то время поехал знакомиться ко второму в Гдыню. Он смотрел на меня с подозрением. Конечно, приехал кто-то из Беларуси и говорит, что родственник. А потом я начал рассказывать истории, которые я знаю, где жили предки, стал называть места под Оршей, топонимы, Днепр. И тут я вижу: просто лед растопился. Подозрительность ушла, а он начал рассказывать, показал, какой герб был у предков. И это, кстати, очень сильно продвинуло мои поиски.

Далее мы с ним переписывались. Жалею, что очень мало с ним разговаривал, переписывался. Я переезжал и забросил это дело. А потом тот мужчина заболел и умер. Жалею, что люди уходят, а ты не успеваешь что-то важное спросить у них.

Посмотреть старые фотографии и расспросить о свадьбе: как создать атмосферу для разговора с бабушками и дедушками

— У многих из нас старейшие родные — это бабушки и дедушки. Иногда кажется: что они, рожденные 70 лет назад, могут рассказать интересного? Какие вопросы им задать, чтобы узнать больше? Может, надо их как-то подготовить к разговору?

— Создавать атмосферу нужно всегда. Бывает, когда начинаешь спрашивать, слышишь: ай, зачем тебе? Но чаще людям, особенно одиноким, очень приятно, когда ими интересуются. Чтобы не спрашивать в лоб, можно предложить посмотреть старые фотоснимки, расспросить у бабушки, когда она выходила замуж, как выглядела свадьба, как она с дедом познакомилась. Ну, и продолжить: «А расскажи, кем были твои мать с отцом? Как они жили?»

— Вы пользовались такой возможностью?

— Пользовался, но не по полной. Например, у бабушки можно спросить, чтобы она рассказала о своих бабушке и дедушке. Я этого не спросил. А ведь она могла бы рассказать еще минимум о трех поколениях: о себе, о своих отцах и дедах, а может, и о прадедах. Ведь семейная история передается вот так, из уст в уста, где-то до четырех поколений. Поэтому здесь ценно и то, что может рассказать бабушка, которой 70 лет. Интересно же, как она жила в послевоенные годы, какие впечатления остались с детства. Как вообще она прожила жизнь. Может, есть что рассказать о работе, подругах, об отношениях с мужчинами. Да даже о том, как она воспринимала окрестности, какой был мир, что они покупали и сколько стоило — много бытовых вещей. Они кажутся мелкими, но всегда интересны.

— Вы сказали, что сделали ошибку, не спросив у своей бабушки о ее бабушке. Назовите еще ошибки, которых можно избежать, изучая свою родословную.

— Важно воспользоваться тем, что ваши бабушки и дедушки, а может, даже прабабушки и прадедушки живы. Это просто повод бежать к ним, потому что завтра их не станет. А больше вам никто такие вещи не расскажет.

Документы, фото, домашние архивы — это все хорошо. По ним также можно изучать родословную. Но это сухие факты. А что за этими фактами стояло? Какая была эмоциональная сторона? Как переживали наши родные какие-то события? Это может рассказать только живой человек. А как живого человека нет, то все — воспоминания ушли.

Ну, и сейчас есть разные технологии. В частности, можно делать тест ДНК — в первую очередь старейшим из семьи: бабушкам, дедушкам. Я этого, к сожалению, не сделал. Они уже ушли.

Читайте также: Белорусский след в родословной Толкина: живут ли под Гродно родственники создателя «Властелина колец»?

«Пришло время рассказать правду». Если одни родственники молчат, следует обращаться к другим

— Что делать, если кажется, что совсем ничего не найти?

— Не бывает такого. Если близкие родственники не знают либо не хотят по определенным причинам что-то рассказывать, то об этом знают другие.

У меня был дед. В первые дни войны, когда немцы напали на Советский Союз, его мобилизовали. Он сразу на марше попал в плен, откуда убежал. Вернулся домой, сделал моего отца. Отец родился, а через некоторое время деда забрали на работу в Германию.

Я просматривал списки. Прокуратура, которая сейчас занимается так называемым геноцидом белорусского народа, излагает документы периода оккупации. Я нашел там своего деда и удивился, что он там один из самых старых. Брали молодежь по 20 лет, а ему было уже 33.

Дальнейшая судьба его была более-менее понятна. Правда, только по официальной истории, которую рассказывали бабушка с отцом и которая в 1970-х даже частично была записана в документах.

Там было написано, что дед мой пропал без вести в июле 1941 года. А отец мой родился в декабре 1942-го или даже в январе 1943-го. Там было просто у него две даты. Это как у Лукашенко: у него отец умер во время войны, а он родился в 1954 году.

Отец с бабушкой рассказывали, что по дороге в Германию на работу где-то под Белостоком дед умер — это по свидетельствам соседа из деревни. С этой историей и я бы умер, если бы не начал знакомиться с тетями с отцовской стороны. Однажды одна мне рассказала, что якобы дед приезжал в деревню после войны и искал жену и сына. И был странно одет.

Я подумал: «Что она говорит? Я же знаю официальную историю: никакого деда уже не было». Уже после смерти отца и бабушки я приезжаю к теткам знакомиться. Первый вопрос: «Что ты знаешь о деде?» Ну, я рассказываю официальную историю. А она: «Пришло время рассказать правду».

— Ого!

— Я аж присел. В смысле правду? Более 70 лет после войны. Родителей и бабушек нет. А тут пришло время. Тетя рассказывает, что дед не умер, а был в лагере. А когда лагерь освобождали американцы, родственница, которая была вместе с ним, пошла в советскую зону оккупации, а дед — в американскую. Аж челюсть отвисла у меня: как так?

Я спрашиваю: а фамилия той родственницы? Одна тетка говорит, что не знает, а другая называет. Я нахожу сына этой женщины. Он говорит, что действительно, мать была в плену, работала, были бумаги, и она получала от немцев деньги. Где документы, сын не знал, но дал мне телефон бывшего сотрудника КГБ, который уже был на то время пенсионером. Он говорит, что действительно помогал собирать документы: они либо в Национальном архиве, либо в КГБ.

Я хотел узнать, в каком лагере была родственница, чтобы знать, где мне искать деда. Документов мне нигде не дали. Я начал писать, стучаться к немцам. И, кажется, нашел эту родственницу в немецких архивах. Но деда там нет.

История собирается. Получается, что дед после войны мог приезжать в деревню искать мать, жену с сыном. А одет был странно, потому что-либо из лагеря вернулся советского и был оборван, либо приехал одет красиво, как иностранец. В деревне же тогда совсем плохо одевались. Ну, это опять же моя гипотеза.

Если родители, бабушки и дедушки не рассказывают, это не конец. Ищите других родственников.

Трансгенерационная травма и скелеты в шкафу: как истории предков дают ответы на сегодняшние вопросы

— Как подготовиться к неожиданностям? Например, ты узнал, что твой прадед был очень злым человеком. Скажем, работал в НКВД. Как это воспринимать и как с этим жить вообще?

— Как с этим жить? Во-первых, почти у каждого, если углубляться в историю семьи, найдутся скелеты в шкафу. Есть истории, о которых не любят рассказывать. Может быть такая ненависть, что три поколения просто вычеркнули из собственной истории. Либо был человек репрессирован. Об этом было опасно рассказывать, поэтому просто молчали и забыли. Через два-три поколения уже не помнят.

О НКВД скорее могли рассказывать, так как этим еще в советские времена гордились. Один мой знакомый говорил: «Ну, а что мне делать? Один дед расстреливал, а другого расстреляли».

Есть люди, у которых были предки палачами, а сегодня у них самих, у потомков, очень тяжелая судьба.

Моя знакомая психотерапевт занимается трансгенерационной травмой. Это травма, которую пережили наши предки, но которая транслируется по сей день нам. Я с такой травмой столкнулся. В лет 20 я всегда чувствовал опасность со стороны государства, что придут и все заберут. И сегодня это время настало. Но я не понимал, откуда это у меня, пока не начал раскапывать документы. В результате в моей семье я насчитал 30 человек репрессированных и 12 расстрелянных.

Брата моей прабабушки впервые арестовали в 1927 году, в 1930-со старыми родителями раскулачили и выслали в Котлас Архангельской области. Оттуда убежали, но прадед, на то время 72-летний, утонул, упав с плота в реку. После побега семья оказалась в Москве. И тут через год их арестовали, сослали на Урал, а на Урале в 1934-м дали еще три года лагерей. А в 1937-м родственник каким-то образом вернулся в Оршу и его арестовали. На допросе спросили: кто ваши родственники. Он называет 15 человек, из них восемь расстрелянных.

— Я правильно понимаю, что вот этот страх, что за вами придут, вы чувствовали еще до того, как узнали, что у вас столько репрессированных родственников?

— Так. Это и есть моя трансгенерационная травма. В протоколе допроса этот человек говорил, что весной 1937-го, когда он пришел в Оршу, ему предложили бежать в Польшу через границу. Он боялся, что поймают и расстреляют. Его поймали в августе, расстреляли где-то в сентябре или октябре.

Я когда это прочитал, думаю: это мне подсказка. Потому что я вижу, что в Беларуси правят потомки всех этих палачей. Может, не прямые, а духовные. Технологии и методы — все тоже самое. Единственное, что не стреляют в затылок пока.

Вот и я решил, что когда придет время, надо просто уезжать, не колеблясь. Ведь если ты понимаешь, что махина в стане государства на тебя просто катит катком, ты ничего сделать не можешь — только спастись самому и спасти своих детей. По крайней мере такие истории мне родственники рассказывали. Как их родители просто прятались, ездили по разным городам, чтобы не сразу их могли найти. И таким образом пережили репрессии.

В историях предков можно найти ответы на сегодняшние вопросы. Зависит, конечно, от интерпретации, но тем не менее.

Погорелые архивы, скрытые базы и цифровизация — что усложняет, а что упрощает поиск предков

— А какие трудности в поисках возникают в связи с тем, что Беларусь за свою историю входила в состав разных стран?

— Во-первых, много архивов погорело во время Второй мировой войны. Это сведения, которые ты никак не минуешь. Дыра — и все.

Во-вторых, архивы могут быть разбросаны по разным городам и странам. А сегодня еще не во все архивы есть доступ. Особенно если это касается Западной Беларуси в составе межвоенной Польши.

Власти понимают, что люди убегают, получая карту поляка. И поэтому они предпринимают различные меры, чтобы желающим не давать такие документы. Например, Национальный архив Беларуси в начале девяностых начал составлять базу необоснованно репрессированных, в которой около 180 000 имен. Ранее база была общедоступной, а в 2018-м ее спрятали. К ней имеют доступ только два архивиста.

— Может вы тогда посоветуете доступные интернет-источники?

— Интернет-источников — чем дальше, тем больше встает каждый год. Я об этом буду рассказывать на курсе по радословной. Сейчас люди занимаются цифровизацией и преподают такие вещи, о чем раньше могли знать только специалисты.

Например, год назад я в Telegram-каналах, посвященных генеалогии, нашел упоминания конца ХІХ-начала ХХ века о поземельном крестьянском банке. Он выделял субсидии крестьянам на приобретение земли. В таких бумагах я нашел упоминание о том, что мой прапрадед приобрел на хуторе Иващиха землю. Я узнал, что он жил там достаточно давно, как это все выглядело. Узнал, сколько это ему стоило. И самое главное — как звали его отца. Вот этой информации я бы, наверное, уже не нашел.

Из сайтов можно узнать, к какому приходу принадлежала деревня, а от этого зависит, в каких метрических книгах какой церкви нужно искать свои корни. Появляются базы данных по местам, по деревням, даже со списками.

Читайте также: Гродненец нашел родственников через записку, оставленную на могиле прадеда

Есть частные проекты. Мой знакомый начал реконструировать свою родословную и столкнусь с тем, что у крестьян в ХІХ веке фамилий особо не было. В метрических книгах записывали: Иван Лукич, Иван Фомич, Фадей. Разберись, кто они?

Знакомый начал просто делать реконструкцию семейных связей в своем небольшом регионе и под это создал сайт. Не знаю, сколько он туда вложил денег и времени, но это колоссальный труд, научная диссертация по сути. Он проследил, сколько раз какой человек в каких метрических книгах упоминался, когда родился, крестился и кого крестил, кто женился.

Сегодня источников много, а с каждым годом становится все больше. Нужно просто понимать, где что можно найти. Даже есть возможность находить метрические книги рукописные XIX века. До XVIII еще пока не дошло, а возможно, уже и есть. Главное, чтобы они физически были.

Терапевтическая сторона исследований: быть толерантным к ошибкам предков

— А вам иногда не надоедает? Рыться во всех этих источниках, документах. Эта работа требует много времени и внимания.

— Я же не каждый день этим занимаюсь. Надоедает, когда ты ежедневно делаешь это. Да, можешь много времени потратить и ничего не найти. А иногда найдешь какие-то жемчужинки.

— В последние годы, как вы считаете, интерес к этой теме возрастает или понижается? И с чем это связано?

— Я боюсь ошибиться, потому что нахожусь в этом пузыре людей, которые интересуются или начинают интересоваться родословной. Но мне кажется, что количество заинтересованных растет, потому что этому содействуют технологии. Сведения гораздо проще найти, не нужно ехать куда-то в архив, платить много денег профессиональным генеалогам.

Кажется, что после 2020 года интерес обострился. Людям интересно знать, кто были их предки, как и где они жили, в каких обстоятельствах. Через историю своего рода мы можем узнать больше об истинной истории своих мест, своей страны, и даже проработать некоторые травмы.

С травмами это особая история. Генеалогия, создание нарративов, написание текстов делают тебя толерантным к ошибкам предков. А через это ты понимаешь и свои. Ну, да, ну, натворил. Но не надо создавать из этого трагедию: люди имеют право на ошибку. И это, по сути, такая терапевтическая работа для каждого, кто заходит на этот путь. Особенно если нужно, например, искать отца, с которым 30 лет не поддерживали связи, потому что он подонок, бросил семью и ушел. И неизвестно, где он. А потом оказывается, что не все так однозначно. У него может быть своя правда.

Это расширяет твое представление о том, как устроен мир, какие отношения могли быть. Родственники не всегда тебе правду скажут. А даже если правду, это только правда с одной стороны. Другая сторона может рассказать другие вещи.

— Но если одна сторона рассказывает одно, а другая — совсем другое. Как определить, что здесь правда?

— Стоит принять это все, ведь у каждого своя правда. Можно с кем-то не соглашаться. Но тогда остается конфликт. Он, по сути, у нас внутри. По крайней мере в нашей истории. Если мы просто так толерантно, спокойно на это будем смотреть, то, возможно, и на собственные конфликты глянем иначе. С сочувствием, с пониманием следует подходить к близким, к тем поступкам, которые они делают. И это нам тоже упростит жизнь.

Дешевый вариант либо шикарный фолиант? Как лучше хранить сведения о своем роде

— Сегодня некоторые издательства предлагают услугу — издание книг рода. А как вы посоветуете хранить найденное? Возможно, самому писать тексты? Или воспользоваться этими услугами? Есть ли еще какие-то методы, которые вас больше всего манят?

— Я бы очень советовал делать цифровые копии важных документов и особенно старых. Позже это вы можете использовать и в книгах, и в блогах, и где угодно. Физическую копию можно потерять, даже и электронную можно потерять. Но если несколько копий есть, то это уже не так критично.

А что касается книг рода, то у каждого свой путь. Если есть деньги, можно нанять человека, который будет сидеть в архивах и писать книжку. Но это будет не дешево.

Например, я собрал информацию о роде Каменских. У меня не было идеи создать книжку, но хотелось родственникам каким-то образом объяснить этот винегрет из фамилий, дат и имен. Я начал просто писать тексты в ЖЖ. Это мне позволило структурировать информацию, понять что-то о своих предках, что-то дописать.

Я написал историю своей бабушки, те трагедии, с которыми она столкнулась, и был в шоке — горя на три жизни хватило бы. А потом, когда у меня уже определенный пул текстов был, я сверстал книжку в формате А4. Если мне нужно кому-то подарить книжку, я иду и распечатываю ее — получается презент.

Наши вопросы на этом закончились, но у вас есть возможность задать Игорю свои. Ведь уже 10 ноября начинается курс по родословной от образовательного хаба «Нации лидеров». Игорь приглашает всех!

— Самое главное, что может дать этот курс, — понимание того, что даже если мы находимся в изгнании, если не имеем доступа к архивам, это не значит, что можно ставить точку и ничего не делать. Даже в таких условиях у нас много источников, где мы можем найти сведения о предках, — говорит Игорь.