Год назад не стало Жанны Заблоцкой — первой в Беларуси няни, которая ухаживала за малышами-сиротами в больнице Гродно. На зарплату этой няни мы собирали всем миром. Но потом у Жанны обнаружили онкологию. Она узнала об этом слишком поздно. Врачи не смогли ее спасти. Несмотря на усиливающиеся боли, несмотря на метастазы, которые уже распространились по всему организму, Жанна вплоть до самой смерти продолжала верить, что сможет спастись и вернется к детям. Эту няню читатели полюбили особенно. А когда ее близкие рассказали нам, как эта женщина жила и работала, мы поняли, почему.
Жанна был удивительным человеком. За свою жизнь эта светлая женщина действительно успела сделать очень много добра. Она заботилась не только о сиротах, но еще кормила бездомных, воспитывала своих (приемных) и чужих детей. Она жила помощью людям — тем, кому тяжело. Благодаря ей наш мир стал чуточку добрее.
А узнали мы про Жанну совершенно случайно. В 2016 году «Именам» позвонили из Красного Креста. Рассказали, что в пульмонологическом отделении детской областной клинической больницы в Гродно работает единственная в Беларуси няня, которая ухаживает за малышами, ненужными своим родителям. И на оплату ее труда денег практически не осталось. В соседних палатах лежат дети с мамами, а малыши, у которых мамы нет, лежат одни. Читатели решили проблему всего за пару недель. В июне 2016-го мы запустили первый сбор средств на работу Жанны и ее будущей напарницы. Собрали столько денег, что Красный Крест смог нанять еще шестерых нянь.
Дело Жанны продолжается — проект «Няня вместо мамы» уже вошел в историю и стал одним из самых ярких за два года работы «Имен». Уже 18 нянь сегодня работают в 16 больницах Минска, Гомельской, Гродненской, Брестской и Минской областей. Сегодня уже сотни детей-сирот по всей стране получают уход. Няни ухаживают за ними, переодевают, кормят, читают книги, рассказывают сказки. А вы по-прежнему делаете так, чтобы няни всегда имели поддержку. Каждый сколько может — вы продолжаете отправлять свои пожертвования проекту.
И если бы только Жанна знала, как много стало в Беларуси нянь и насколько меньше горя в больничных палатах, сегодня Жанна была бы счастлива — она отдавала всю себя этим детям до последних дней.
«Они так меня ждут, вхожу — подпрыгивать начинают в кроватках, улыбаются, узнают! — рассказывала нам Жанна в прошлом году. — А как они любят, когда их целуют! Просто расцветают все! Егорка, он уже вторую неделю в больнице, стал мамой называть…»
Почти два года назад я ехала на интервью с женщиной, которая долгое время была единственной няней в гродненской больнице. Еще издали увидела ее на остановке возле детской больницы. Высокая, стройная, молодая, она стояла на тротуаре, улыбалась и ела мороженое. С представлениями о женщине на пенсии это вовсе не ассоциировалось. Так произошло мое знакомство с Жанной и появилась статья «Они всегда одни в кроватках. Как работает единственная в Беларуси больничная няня для малышей-сирот».
Через год история почти повторилась, я встречалась с сестрой Жанны, Марией. Первая гродненская няня умерла год назад. Онкологию диагностировали поздно.
Сегодня, в День сестер милосердия, мы вспоминаем, как жила Жанна и каким она была человеком. Рассказывают ее близкие — сестра Мария и племянник Максим. Материал подготовлен журналом «Имена» в партнерстве с сайтом Hrodna.Life.
Мария:
Маме было 40, когда она родила близнецов — Жанну и Ваню. Мне в то время было 14, и я была единственным ребенком в семье — мой младший братик умер в семь лет. Жили мы тогда в Новом Дворе Щучинского района. В деревне проводили свет, кто-то небрежно оставил провода под напряжением на земле, а мальчишка ухватился. Родители тяжело переживали смерть ребенка. Особенно отец. Он из большой семьи, у него четыре брата и сестра, так что переживал он, что я одна буду — без сестер и братьев. Так мама и решилась родить еще раз, хотя и не молодая уже по деревенским меркам. Радость была, когда двойня появилась.
Потом они на моих руках и росли. Мама ушла на работу, когда им три месяца исполнилось — такие в то время были порядки. Я и пеленки стирала, и ухаживала за ними со всеми своими подружками из деревни. Разница в 14 лет — хорошая, мне интересно было с детьми, взрослой себя чувствовала. Даже в школу в первый класс я их повела вместо мамы. «Куда я, старая, пойду» — аргументировала она, провожая их со мною первого сентября в первый класс. Я к ним, как к собственным детям, относилась, особенно к Жанне. Даже имя это, Жанна, я ей дала. Читала тогда книжку про Жанну Дарк. Очень поразило меня героиня — сильная, мистическая, самоотверженная… Когда Жанна уже в армии служила, мама об этом часто вспоминала. Мол, дали имя в честь девушки, что армию за собой повела, вот и Жанна в солдаты пошла. Она и правда стала, как эта Жанна: вся жизнь — служба и служение.
После школы Жанна поступила в училище химиков в Гродно. Там готовили кадры для недавно построенного «Азота». Уже в училище начала заниматься спортом, ее заметили, предложили выступать за армейскую команду и зачислили в военную часть, писарем.
Так и получилось, что вместо химика стала Жанна спортсменкой и солдатом. В спорт она хорошие результаты показывала — быстро стала мастером спорта, почти весь Союз тогда объездила по соревнованиям.
Дома много было ее кубков и грамот. Правда, ничего не сохранилось — всё потом сгорело вместе с деревенским домом.
В спорте нашла она и свою любовь. Муж Андрей тоже был мастером спорта, занимался греблей. Потом врачи не позволили Жанне продолжать тренироваться, но в армии она осталась. Уже и выслуга была, и люди ее знали и ценили.
Как-то были мы вместе с Жанной на свадьбе у родственников. И вот помню: идет Жанна — высокая, красивая, в длинном праздничном платье, и, что говорится, — шаг печатал. «Жанна, говорю, ты у меня просто бравый солдат Швейк!» Она не обижалась на такое, только переспрашивала — неужели и правда — строевым шагом иду?
Со службы она и на пенсию ушла в 45 лет, как все военные.
Жила семья Жанны в небольшом домике в «тихом центре» Гродно. Маленькая извилистая улочка идет за городским стадионом, утопает в яблоневых садах и пахнет летом, укропом и травой. «Мы здесь, как в деревне», — часто шутила Жанна. — Все друг друга знаем. У одной соседки курочки несутся, можно домашних яиц купить, если чего много вырастет на огороде, то делимся-меняемся. А в магазин кто идет, то переспрашивает соседей, не принести ли булку хлеба или еще какую мелочь".
Сюда, в свой тихий уютный мир, забрала Жана детей брата, когда тот погиб на пожаре. Мать их умерла еще раньше, и дети остались одни. Племянникам, Андрею и Максиму, было тогда 12 и 14 лет. Сейчас Андрей работает в Василишках трактористом, а Максим — сварщиком в Гродно.
Максим:
Она умела не только мягкой быть, но и строгой. Сейчас понимаю, что иначе с двумя мальчишками-подростками не совладать было бы. Мы быстро привыкли к новому дому, влились в семью. Жанна была нам близкой и раньше. Как мама умерла, она даже в школу к нам на родительские собрания с отцом ходила, чтобы знать, как там у нас дела. Если что-то плохое говорили, то потом, бывало, «прилетало» нам от нее, вразумляла, объясняла. Как все родители нас воспитывала.
Помню, как ей нравилось нам одежду покупать. Пойдем на базар или в магазин — увидит, что мне вещь приглянулась, так и старается купить, не жалея денег. Может, свои обновки так не радовали ее, как наши. Так и сияла вся от счастья.
Когда ребенком был, казалось, что это естественно, что иначе и быть не может. Оценить по-настоящему смог, когда уже взрослым стал, трудности жизненные претерпел. Благодарен ей за эти моменты счастья и любви.
Мария:
Жанна всем, кому плохо, помочь старалась. Когда наша мама под конец жизни стала терять зрение, Жанна забрала ее к себе в город. У мамы была катаракта, а потом еще глаукома началась, поздно было операцию делать. Еще и со слухом у мамы плохо было. Жанна за ней ухаживала, как за ребенком. Когда мама умерла, говорила, что «потеряла одновременно и маму, и доченьку».
Мама наша тоже очень хорошая была. Когда после войны ходили по деревням бездомные, бывало, просились переночевать, мама всегда к нам пускала. И Жанна такая выросла — всем старалась помочь, как могла. Как-то созванивались, Жанна говорит, мол, просят в костеле помочь раздавать еду бездомным в столовой Каритаса. Спрашиваю — тебе работу предложили? Не, отвечает, бесплатно. Ну что ж, надо, конечно. Она несколько лет в этой столовой работала.
Потом опять в разговоре — знаешь, среди бездомных так много хороших людей, а они бродят, на улицах ночуют. Может, отвезти их в мамин дом в деревне, всё равно пустой стоит.
— А как они там жить будут, — спрашиваю.
— Огород посадят, картошку вырастят, немного мы поможем, Ну, хорошо, говорю, давай отвезём.
Так они там и жили пару лет. Теплицу построили, огород сажали. Костел им помогал и Каритас, и Жанна заезжала. Потом в другой деревне работу им предложили. Тогда и уехали. Один Юра остался, бывший фехтовальщик. У него больные ноги были, работать не мог. Жанна договорилась, чтобы его в приют при монастыре в Каменце взяли.
А потом Жанна нашла объявление в газете, где искали няню, работать с детьми в больнице. Прошла собеседование, и ее взяли. Это было большой радостью для нее. Своих детей в семье не было, племянники к тому времени уже выросли и жили отдельно. А у Жанны — столько еще нерастраченной любви в сердце! Она всех этих детей, как родных, жалела.
Говорила, лучше бы мне болело, чем им — брошенным, ничейным. Если б могла, она бы их всех к себе забрала.
Максим:
Ей с детьми очень нравилось работать. Когда я уже отдельно жил, мы почти каждый день созванивались. Так Жанна каждый раз о малышах рассказывала. Какие они забавные, как на ручки просятся, как играют. Меня расспрашивала о жизни, не тяжело ли работать. А о себе, о своих проблемах, говорить не любила.
Она очень набожная была, молилась каждый день. Мне сначала странно было — зачем так часто. Ну, в воскресенье сходить в костел — это понятно, а чтобы каждый день?..
Потом почувствовал, что она ради нас так делала, молилась за всех, за кого сердце болело — за нас с братом, за мужа, за всех несчастных людей. Хотела своими молитвами всех спасти.
Мария:
Когда Жанна мне рассказала о своем диагнозе, мне сразу всё стало понятно. От осознания неизбежного скорого конца стало страшно. А она как будто не понимала. Как все спортсмены, закаленные и не привыкшие к болезням, она не осознавала, насколько эта болезнь может быть роковой. Вот так — сразу. Может, были и раньше боли, какие так симптомы. Но, зная Жанну, думаю, что она просто терпела боль, не обращая внимания. Когда обнаружили опухоль, метастазы были уже повсюду.
Последние недели она страшно страдала от болей, ничего уже не помогало, врачи предложили наркотическое обезболивание. А Жанна боялась согласиться. Говорила, вдруг я после этого наркоманкой стану, как, мол, потом жить? Как же тяжело было в тот момент, когда я понимала, что она думает о жизни, которой у нее уже не будет. Оставалось только объяснять, что даже из тяжелых зависимостей может вывести современная медицина, что все будет хорошо. И она поверила, согласилась на обезболивание, а потом и на госпитализацию в хоспис.
Даже на этих наркотиках ей было очень тяжело. Часто боль не давала разогнуться, последние дни Жанна даже говорить почти не могла. Но она не собиралась умирать. Когда поставили диагноз, еще пару месяцев не увольнялась из Красного Креста, говорила, вот поправлюсь — и опять вернусь к детям.
В больницу как-то пришла ее проведать — а она радостная такая. Представляешь, говорит, к нам монахини приходили, подарили икону Николая-чудотворца. Такая вера была, что Николай поможет, что неслучайно эта икона появилась.
Мы с ней, в общем, только однажды о смерти говорили. В прошлом году (в 2016-м), как маму похоронили, стояли мы с Жанной на кладбище, и она вдруг говорит — вот здесь, около отца, и меня похорони. Как это, говорю? Я же намного старше, это тебе меня хоронить придется. Вот так пошутили, и больше таких разговоров не было. Уже когда Жанна заболела, у нее стало плохо с сердцем. И я так осторожно попыталась подойти с вопросами. Видишь, говорю, сердце слабое, вдруг что случится, может, надо бы написать завещание, есть ли у тебя что одеть на всякий случай. У меня, говорю, давно всё сложено, что «на смерть». А она ответила «я об этом никогда не думала».
Максим:
Она о трудностях не любила говорить. И о боли не говорила. Когда приходил к ней в больницу, спрашивал, как дела, всегда в ответ: «Ничего. Всё нормально. Болит и болит». Или просто головой махнет.
Мария:
Она и правда никогда не жаловалась. И улыбалась всегда. Бывает, даже не вижу ее, по телефону разговариваем, а по голосу чувствую, что Жанна улыбается. Случалось, ругала ее за эту вечную улыбку. Нельзя, говорю, быть такой мягкой и всё в себе держать. Но она всё равно оставалась собой.
У нас много было общего, и вера тоже. Только я больше к знаниям склоняюсь, любую цитату из Библии могу повторить, а Жанна, она сердцем верила. Уже в больницу принесла ей Библию. А через пару дней Жанна звонит и говорит, что отдала свою книжку другой женщине, что ей нужнее. Это было в ее характере — готовность отдать даже последнее.
Как о Жанне думаю, вспоминаю проповедь, которую недавно священник на службе рассказывал. О человеке, что падал в пропасть и сумел ухватиться за корень дерева. Вот висит он так и обращается к богу, чтобы помог.
— А правда ты веришь, что я могу спасти тебя?
— Да, искренне верю!
— Если веришь, то отпусти руки.
Жанна, она вот так и верила. Так она жила и так умерла. Такой и останется в нашей памяти.
До зимних праздников остается чуть больше месяца — самое время задуматься о праздничном декоре. Hrodna.life…
В местечке Радошковичи на 6 тыс. человек стоит костел, где крестили Янку Купалу. В Вилейке…
В межвоенный период Гродно приобрел необыкновенную славу. Город стал местом притяжения необычных туристов – тех,…
Хватает ли в центре Гродно продуктовых магазинов? Споры об этом вызвало открытие на углу Советской…
Нарядная хвоя, свечи, новогодние венки и гирлянды, светлый или темный фон на выбор. Гродненские фотостудии…
Власти создали новую платформу “меркаванне.бел”. Ее позиционируют как онлайн-площадку, на которой каждый сможет в свободной…