Белорусские экс-политзаключенные разочаровываются в помощи, которую им оказывают благотворительные фонды за рубежом. Звучат обвинения в коррупции и неравенстве освободившихся. Фонды говорят: помощи действительно могло бы быть больше, но они покрывают что могут. Hrodna.life поговорил с недовольными, помогающими организациями и политиками. А еще — узнал, как работали и работают системы помощи экс-политзаключенным в других странах.
Вадим Ермашук: «Фонды не подготовились к массовому выходу политзаключенных»
Блогер и экс-политзаключенный Вадим Ермашук — один из тех, кто вступил в публичную дискуссию с фондами. Он рассказал, что получил финансовую помощь от BYSOL и «ВольныЯ». Также ему помогли неравнодушные люди, европейские и американские фонды, которые он не называет. «Страна для жизни» оплатила продуктовую корзину на 800 злотых.
«Это за три раза, на две недели, на две недели на 250 злотых (200 рублей — Hrodna.life) ты купишь что-то поесть?»
За таблетки вернул оплату фонд, который попросил его не указывать.
Некоторых врачей ему оплатил BY HELP. Тот же BY HELP не продлил бесплатное проживание в варшавском шелтере на четвертый месяц и отказал в лечении зубов. Счет на стоматолога вышел на 14 000 злотых (3295 €), как утверждает Вадим. Позже он узнал, что ему не оплатят психолога на 600 €. Не отправили в обещанный ранее санаторий. Причиной прекращения помощи стало разглашение информации о проекте.
-У любой организации прописано в уставе, для чего они создюется. BY HELP для чего создан? Поддерживать политзаключенных и освободившихся. Но в то же время они могут отказать. Почему они мне отказали? Потому что я не шел к ним с протянутой рукой. Я шел: «Давайте, вы должны это делать». Им это не нравилось. Меня с самого начала с ними были проблемы, угрозы раз пять, что «мы прекратим с вами дальнейшее общение, если вы будете у нас требовать». Их задача — затянуть всё. Так говорят все «политические», которые столкнулись с ними.
Звучат обвинения и нецензурные фразы. Вадим считает, что благотворительные организации не подготовились к массовому выходу политзаключенных в 2024—2025 годах. Мол, можно было сэкономить с собранных в 2020-м году ресурсов, когда была большая поддержка, и об этом могла бы позаботиться лидер демсил Светлана Тихановская.
Градация политзаключенных, чат-бот от айтишников и другие идеи Вадимати
Выйдя из колонии, Вадим не нашел определенной инструкции для освободившихся. Информацию он узнавал через знакомых и друзей. Он предполагает, что эмигрировавшие айтишники могли бы создать чат-бот. «Фондов целая куча. Помощи по факту нет. На меня были выделены деньги. Я все время спрашивал, сколько на меня выделено. Они (BY HELP — Hrodna.life) говорили: „Это тайна“. И когда уже я пошел в конфронтацию с ними, они решили мне отказать».
Вадим спрашивает, кто полечит ему зубы. Обижается, что ему не предложили учить польский язык. Предлагает сделать возможность переобучения и оплатить ему курсы барбера за 2000 €.
На вопросы о выходе на работу Вадим предлагает трудоустроить его в фонд или офис: «Я вам так организую работу, что каждый человек получит помощь. Но людей, которые задают много вопросов, делают маргиналами». Вадим считает, что каждый фонд должен сам написать выехавшему экс-политзаключенному и предложить помощь. Также он предлагает ввести градацию между политзаключенными в зависимости от того, признали ли они вину и подписали документы на сотрудничество или нет.
— Я потерял здоровье, квартиру и имущество, семью, я потерял все. Я на алтарь демократии отдал все. А наша демократия меня скидывает в кювет, — считает Вадим. Он предлагает, что мог бы быть представителем ЛГБТ-сообщества в эмиграции.
Написал комментарий — исчезла помощь
После озвучивания проблемы Вадиму написали 10−15 человек, которые тоже имеют вопросы к фондам. Один из них — Александр Андрушкевич, который до последнего выходил на марши в Минске, получил арест, «домашнюю химию» и переплыл реку, чтобы добрался до Литвы и избежать наказания. Прочитать историю парня и помочь ему можно по ссылке.
Он написал под постом создателя BY HELP Алексея Леончика в Facebook комментарий. Александр утверждает, что был слив данных из организации, а Леончик это опроверг. После этого, как утверждает Алекс, ему отказали в дальнейшей помощи. Он просил компенсировать ему стоимость лечения еще одного зуба. Изначально мужчина не знал, что такая помощь в принципе оказывается.
«Есть такая проблема, что никто сам помощь тебе не предлагают. Они мне предлагали, оплатили какие-то анализы. Но не сказали, что я могу зубы полечить за их счет», — рассказал Алекс. По его словам, помощь не структурирована — каждый помогает «сам себе».
«Почему некоторые фонды скрывают то, что они оказывают помощь? Например, есть какой-то чешский фонд, о котором нигде нет информации, но который оказывает существенную поддержку эмигрантам. Но получить эту помощь ты можешь только если повезёт и с тобой кто-то поделится контактом», — жалуется Алекс.
Демсилы создали сайт «Одно окно» со списком помощи, но там опять же нет конкретики — например, сумм, на которые экс-политзаключенный может рассчитывать.
Кто решает, кому сделать зубы, а кому зрение?
В BY HELP ввели договоры, согласно которым запрещается раскрывать, какая помощь была оказана. В клинике, где был Алекс, он услышал, что одной девушке фонд оплатил операцию на зрение. Он тоже хотел воспользоваться этим. На Окрестина у него забрали очки, а в камере на Володарке было мало света, из-за чего зрение мужчины упало с -3,5 до -4,5. В фонде факт оплаты отрицали.
Алексу сказали, что лимит, выделенный на него, уже вышел. «Кто решает, кому положена лазерная коррекция зрения, кому нет, кому сделать два зуба, а кому 22 зуба? Это очень большое поле для махинаций и спекуляций», — считает мужчина. Алекс сравнил стоимость в клинике, которую BY HELP выбрал для его лечения, с другими, и предложил организации выбрать подешевле, чтобы включить больше услуг. BY HELP предложил искать другую клинику самостоятельно.
— Я трижды был на сутках без зубной щетки, я в СИЗО сидел. И мне сейчас унизительно и неприятно, что я должен выпрашивать, чтобы мне там сделали мои зубы, — говорит Алекс.
В BY HELP, в отличие от других организаций, у него не просили каких-либо расписок. Он хотел обратиться в инстанцию, чтобы BY HELP проверили — но не нашел юрлицо, на которое организация зарегистрирована.
BY HELP и ее представитель Алексей Леончик не ответили на запросы Hrodna.life ни в личные сообщения, ни в аккаунты организации.
BYSOL: «Всему есть ресурсное ограничение»
Причин для недовольства экс-политзаключенных — несколько, считает Андрей Стрижак, создатель BYSOL.
— Одна из них в том, что у людей есть этот патерналистский подход, что раз вы взялись, то должны помогать. Я слышал мнения, что человеку, который вышел из тюрьмы, должна быть помощь чуть ли не до гроба. Но я глубоко практичный и реалистичный человек. Понимаю, что всему есть ресурсное ограничение. И если эти ресурсные ограничения такие, как у нас сейчас, то мы не в состоянии каждому политзаключенному купить по квартире либо обеспечить его абсолютно всем медицинским сопровождением, либо компенсировать ему утерянные годы зарплаты.
Такие мысли умело подогреваются пропагандой и «бесплатными помощниками пропагандистов» в эмиграции, продолжает Андрей. Дело также в ошибках, которые допускают организации, и в отмене обещанного финансирования.
Также многие не могут адаптироваться и социализироваться. В это время работающие в фонде люди «более-менее» социально защищены. Но взять на работу всех невозможно. «Такое неравенство, наверное, тоже создает определенную нервозность и претензии», — предполагает Андрей.
Фонды перед выбором: помочь большему числу людей на меньшую сумму или наоборот
На пятый год репрессий можно говорить о поле организаций, в которые входят несколько крупных структур, несколько средних и достаточно много малых инициатив. У каждой — свой фокус: кто-то помогает только политзаключенным, кто-то — освобожденным политзаключенным, кто-то покрывает медицинскую помощь, кто-то — разовые выплаты.
Основные направления — это финансовая поддержка, психологическая помощь, медицинское обследование, возможность восстановить документы, найти жилье, работу. Помощь реактивна, рождается от спроса и «более-менее закрывает хотя бы минимальные потребности политзаключенных после освобождения», говорит Андрей.
Бюджеты таких организаций формируются из добровольных взносов, грантовой поддержки или прямых донорских вливаний, например, от Международного гуманитарного фонда.
— И всегда такие организации, как моя, стоят перед очень важным вопросом. Например, есть 200 000 €, есть у тебя 200 заявок, ты можешь их распределить по 1000 на человека. Понятно, что это не покроет большую часть его затрат, однако даст минимальную разовую помощь. А можно эти 200 000 потратить на 10 человек — купить комнату в квартире или, там, квартиру в маленьком городке и таким образом компенсировать его ущерб. Мне кажется более приоритетной задача помочь как можно большему числу людей, пусть даже и на меньшую сумму. <…> Если мы помогаем только пяти- шести людям, это сразу же рождает и обвинения в коррупции, и обвинения в том, что вы помогаете только своим близким и знакомым.
На какую помощь можно рассчитывать от BYSOL
Несмотря на то, что гуманитарная помощь реактивна, некоторые вещи в BYSOL планируют психологически и финансово: например, электоральные кампании, которые в Беларуси сопровождаются репрессиями. На этот период резервируются суммы на эвакуацию и не выпадают отпуска у сотрудников. Выход политзаключенных в 2024—2025 году также предусмотрели, рассказал Андрей.
В BYSOL человек может претендовать на две единоразовые выплаты: пока находится в тюрьме и когда выйдет. Также можно организовать персональный сбор. К массовому выходу команда BYSOL увеличила единоразовые выплаты политзаключенным в два раза: с 500 € до 1 000 €. Освобожденным вместо 300 € теперь платят 1000 €. Есть средства для поддержки заявок от политзаключённых до конца года.
Что касается помощи политиков и совместной работы, они лоббируют поддержку на международном уровне — так появился Международный гуманитарный фонд, из которого напрямую идет гуманитарная помощь людям, пострадавшим от кризиса в Беларуси.
«Так что я не могу обвинить наших политиков в бездействии. Конечно, всегда хотелось бы, чтобы было больше включенности, больше активности. Но опять-таки, мы работаем с теми ресурсами, в том числе людскими, которые есть», — рассказал Андрей.
Он предлагает уменьшить токсичность и сохранить структуры, которые остались работать к 2025-му году и показали эффективность. Например, он ощущает эффект от закрытия проектов Антона Мотолько — он помогал собирать ресурсы.
Почему нет инструкции для политзаключенных?
Определенного трека, инструкции для экс-политзаключенных действительно нет, рассказала представительница по социальной политике Объединенного переходного кабинета Ольга Зазулинская. Каждая организация — BYSOL, Dissidentby, «Вясна», «ВольныЯ» — работает по своей модели. В офисе работают над тем, чтобы помощь стала более понятна, особенно в первые дни освобождения.
Андрей Стрижак считает, что доносить информацию мешают власти и введенные ими блокировки и ответственность. Тем не менее при обращении к ним BYSOL готовы подсказать узконаправленные организации и развивают Instagram, чтобы рассказывать о себе.
Злоупотребление помощью случается
Проще работать с осужденными — есть приговор. Сложнее — с репрессированными: после суток, штрафов, увольнений, эвакуаций. Их истории верифицируют. Были случаи, когда люди фальсифицировали медицинские документы. У коллег Андрея также есть механизмы верификации и на такой случай.
Организации контактируют между собой и стараются исключить дублирование помощи. Экс-политзаключенный может обратиться в несколько из них, если они занимаются разными типами помощи. «Празрыстасць і давер — ключавыя. І яны трымаюцца на ўзаемапавазе паміж тымі, хто просіць, і тымі, хто дапамагае», — напоминает Ольга Зазулинская.
Бывает, что люди с одним и тем же запросом приходят в несколько организаций, потому что не знают, куда могут обратиться. «Но если человек собирает на конкретную вещь или потребность у нас, а потом точно такой же сбор на точно такую же потребность в таком же объеме появляется на другой площадке, мы делаем пометку, что с человеком, как минимум, стоит в следующий раз обсудить, что для нас это неприемлемая история», — рассказывает Андрей.
BYSOL может отказать в персональном сборе, если человек кажется провокатором. Но даже в таком случае он может получить разовую помощь.
«Иногда у сокамерников бывают сложные отношения. Бывает, что люди друг на друга говорят, что это „стучал“, этот не „стучал“. Честно скажу, для нас самое главное, что у человека есть статус: он был признан политзаключенным, либо не был признан, но имеет политическую статью. <…> Какой он человек, что он делал, как он взаимодействовал со своими сокамерниками, как он вышел — это уже другой вопрос. Но мы не моральная полиция, не нам давать оценку этому», — рассказал Андрей Стрижак.
«Систематической помощи нет». Как помогают политзаключенным в России
Уникальна ли ситуация в Беларуси? Согласно подсчетам проекта ovd.info, в России по политическим статьям в заключении прямо сейчас находится 1604 человека. Преследуется прямо сейчас — 3301 человек. Правозащитники ведут их дела и перед освобождением, и после.
Отдельной организации, фонда или коалиции для помощи экс-политзаключенным в стране и за ее границами нет. С ними работают правозащитные НКО и организации, самоорганизованные инициативы, группы поддержки политзаключенных. Спрос не изучали — его понимание формируется из запросов политзаключенных и их близких.
«…систематически помощью никто не занимается. По моим наблюдениям, разные правозащитные организации и инициативы периодически закрывают посильные задачи», — сообщила Hrodna.life участница инициативы, которая помогает российским политзаключенным.
С чем помогают:
- гуманитарная помощь: выделяют деньги или открывают сборы на «подъемные» или на оплату штрафов, тянущихся по делу, встречаются просьбы помочь оплатить долги по коммунальным услугам или лекарства;
- избежать административного надзора, чтоб политзаключенный уехал из страны после колонии;
- эвакуация;
- бесплатная психологическая помощь.
На каждый район — свой правозащитник. Как помогали репрессированным в Польше 40 лет назад
По-другому помощь была организована в Польше, рассказал Hrodna.life Збигнев Глуза — главный редактор ежеквартального журнала «Karta» в «Fundacja Ośrodka KARTA», которая занимается архивированием истории и собиранием историй очевидцев событий.
Он сравнивает ситуацию в Беларуси с событиями военного положения в коммунистической Польше, когда 13 декабря 1981 года 10 000 человек попали в тюрьму или были интернированы по политическим мотивам. Условия были значительно мягче, чем в Беларуси — например, заключенные жаловались на излишек еды, который приходил с помощью, а не на голод. Не было физического насилия со стороны администрации. Поэтому им и не нужна была такая помощь после лишения свободы, как белорусским политзаключенным.
Збигнев сам прошел через полгода ареста в 1985-м году. За полтора месяца до этого он женился. Когда его арестовали, жена узнала, что беременна. Три месяца Збигнев об этом не знал — не было контакта с женой и адвокатом. Семье помогла варшавская организация, которая оперативно реагировала на новые сведения о заключении. Это был Prymasowski Komitet Pomocy Osobom Pozbawionym Wolności i ich Rodzinom (Комитет помощи лишенным свободы и их семьям), организованный при костеле Святого Мартина в Варшаве. Как только фонд получал информацию о задержании, его представители сами старались как можно скорее связаться с семьей и предлагали разные виды помощи — от юридической до продовольственной.
«Комитет был организован католической церковью, но на самом деле управлялся демократической оппозицией, людьми, поддерживающими антиправительственное движение. Они организовались в церкви, куда не проникли ни полиция, ни служба безопасности. Конечно, был инцидент с каким-то избиением, но в целом они не вмешивались ежедневно. В стенах костелов в других городах происходило подобное. Так что была такая структура, законная служба. Туда доставляли продукты питания из-за границы в виде пожертвований, а потом раздавали, например, семьям заключенных либо тем, кто не мог найти работу», — рассказал Збигнев. Такую помощь он получал, когда несколько месяцев после освобождения не мог устроиться на работу как «враг системы».
Если политзаключенные выходили из тюрьмы с каким-то недомоганием, физическим или психическим, комитет организовывал помощь в поиске врача. Комитет сам обращался к пострадавшим и их семьям. Варшава была разделена на районы — разные люди в комитете «отрабатывали» свой район.
Помощь политзаключенным: долг или право?
«Я думаю, что если есть борьба за социальную свободу и есть люди, которые репрессированы за деятельность такого рода, то все мы, кто придерживается подобных взглядов, должны помогать им. Иначе нет смысла в такой борьбе. <…> Если бы у меня было чувство, что общество равнодушно к моему тюремному заключению, это было бы разрушительно», — объясняет Збигнев.
С ним согласна и Ольга Зазулинская из ОПК: «Бо гэта не пра міласэрнасць, а пра салідарнасць і справядлівасць. Людзі страцілі волю і здароўе не таму, што парушылі закон, а таму, што мелі мужнасць выказацца. І калі яны выходзяць, яны маюць права адчуваць, што не засталіся сам-насам».
Андрей Стрижак, руководитель фонда BYSOL, отвечает на вопрос по-другому. Он отмечает, что долженствование возникает, например, в государстве, которое берет на себя социальную ответственность, за которую ему платят налоги. В случае Беларуси ни Офис Светланы Тихановской, ни другие структуры его из себя не представляют. Здесь речь идет о гуманитарной помощи.
«Поэтому тут сразу нужно вычеркнуть такое понятие, как должен. Здесь никто никаких долгов друг перед другом не несет по той причине, что нет обязательств между человеком и между любой структурой, которая оказывает помощь», — объясняет Андрей.
Гуманитарная помощь — всегда посильная и оказывается по доброй воле. А говорить о том, что Офис Светланы Тихановской и другие структуры должны покрыть ущерб пострадавшим можно будет после смены власти в стране.
Когда общество устанет?
В списке политзаключенных и осужденных по политическим уголовным делам правозащитного центра «Вясна» — 6983 человек. Бывших политзаключенных — 2797. Но общей цифры тех, кто полностью отбыл сроки и вышел, нет. Что будет дальше?
Андрей Стрижак отмечает, что солидарность — это вещь, которая срабатывает на эмоции и которую сложно прогнозировать. На нее влияет происходящая рутинизация насилия. Он не берется ответить, как сохранить эмпатию и не сойти с ума в потоке негатива.
«Гэта сапраўды выклік. Праз гады людзі стамляюцца, а боль іншых становіцца менш заўважным <…>, — считает Ольга. — Мы стараемся нагадваць: вызваленне — гэта не канец, а пачатак новага складанага этапу. Людзі выходзяць з цяжкімі дыягназамі, без даходу, без апоры. І тут салідарнасць павінна быць не спантаннай, а трывалай. І ў ёй ёсць месца кожнаму».
